Как мыслить совершившему немыслимое?

Аннотация

Обращаясь к анализу того общего направления и напряжения мысли, которое в за­падной литературе названо «этикой после Аушвица», показав дискредитирован­ность морали в целом, ее языка и понятийного ряда этики, автор приходит к идее, что философ может мыслить Аушвиц в пространстве морали лишь в качестве соб­ственного индивидуально-ответственного поступка: его персональный субъектный взгляд является основой моральной философии, противопоставленной этике, как науке о морали, опирающейся на взгляд извне и анализ морали в ее ценностно-нор­мативной представленности в социуме. Вопрос о возможности моральной фило­софии после Аушвица, субъектного мышления, ответственного за него, разворачи­вается в проблему, как возможно мышление, которое 1) ничтожит, т.е. лишает осно­ваний в пространстве собственного бытия, Аушвиц как кульминацию социальности, 2) само невозможно без такого основания, которое исключило бы повторение Аушвица как кульминации убийства, рационально обоснованного и инструменталь­но обслуживаемого разумом. В качестве такого основания автор полагает абсолют­ный запрет на убийство, выведенный из компетенции разума и не опосредованный моральными нормами и ценностями. Понимание морали в ее противоположенности социальности опирается на идею тождества человека как субъекта поступка и само­го поступка. Устранение зазора между ними, заполняемого нормами, ценностными понятиями, знанием, всем тем, что задействовано в механике Аушвица, есть мо­рально-философская попытка ответить на главный вопрос: как мне ничтожить Аушвиц, не соучаствовать в нем, как мне не стать Эйхманом?